Тонкости эльфийской социологии - Страница 89

Он придвинулся ко мне, у меня даже появилось не здоровое такое ощущение, что еще немного, и он вообще меня обнимет. С одной стороны я испытал странный эмоциональный подъем от одной только этой мысли, а с другой почти тут же испугался собственных чувств. Мы ведь, кажется, с ним уже все обсудили. Да, я и сам для себя давно все решил. У меня не может быть ничего с иномиряниным. Неважно, парень он, или девушка. Хотя, в отношении мерцающих справедливо и то, и другое. Ведь они могут одинаково легко мерцнуть как в женщину, так и в мужчину. И все-таки именно этот страх подстегнул меня перебраться на кровать. Ребята к тому времени уже заканчивали смотреть мультик про Машу, и я заранее подсунул Ире, которая у нас сегодня за ноутом всем показом рулила, ещё один диск с подборкой старых советских мультфильмов. Например, там было 'Простоквашено' и один из самых любимых мной в детстве мультфильмов – 'Котенок по имени Гав'. Фраза: 'А, давай, вместе бояться?' – до сих пор казалась мне нарицательной, и я очень надеялся, что ребята её тоже оценят.

Вот только стоило мне очутиться на кровати и лечь на бок, подпирая ладонью голову, Ир тут же последовал моему примеру. У меня были возражения, но по одному его взгляду, я понял, что лучше мне промолчать. Что это, интересно, на него нашло? Прямо, не здоровое какое-то состояние – из огня, да в полымя. Не к добру оно все. Ой, не к добру!

Он лег на живот и подгреб под себя проигнорированную мной подушку. Ребята увлеченно следили за событиями на экране. Там Мишка болел за 'наших', а Маша во время матча постоянно ему по телефону звонила и отрывала от игры. Ребята, как один, возмущались таким поведением ребенка. Джим, мальчик с палубы и, скорей всего, местный юнга, пристыжено молчал, судя по всему, узнавая в настырной Маше себя. А я лежал рядом с Иром и вот уже несколько минут к ряду боролся с искушением. Но перебороть его так и не смог.

И только когда моя рука, словно сама по себе, легла на его поясницу, и на его спине прямо сквозь ткань тонкой, шелковой туники проступила призрачным светом замысловатая тутуировка мерцающего, которая, если верить им с Никой, была вовсе не искусственно сотворенным узором, а природным подкожным рисунком, причем свет этот проступал постепенно, начиная от того места, где я прикоснулся к его спине, я осознал, что никакое это не искушение, а очередное проявление моего чутья, которое ни раз меня уже спасало. Но в первый момент я так испугался, что резко отдернул руку, словно обжегшись. Зато уже в следующий момент осознал, что раз Ир все еще лежит и не шевелится, даже на словах возмущаться не пытаясь, значит, он знает, что я там увидел, значит…

– Ира, стоп! – скомандовал я и резко сел в кровати. Юная мерцающая не сразу меня поняла, зато быстро сориентировалась, как не странно Гарри, наша выверна, которая как любой дракон способна видеть энергетические сущности живых существ, особенно, если это существо наделено магией.

– У него второй уровень энергоциклов чуть ли не наизнанку вывернут, – произнесла она негромко. Разумеется, веселые вопли мультяшной Маши и музыка, сопровождающая весь мульт, тут же прекратились. Ира, как я и просил, нажала 'стоп'.

– Что это значит? – спросил я у нее, глянул на мерцающего, все еще лежащего пластом, хотел тронуть его за плечо, но побоялся. Вдруг, еще что-нибудь не так сделаю?

– Он не только сердечные ритмы с тобой синхронизировал, – прошептала Ира. И у меня сердце в пятки ушло.

– Ир! – воскликнул я, но так и не рискнул его коснуться. А эта сволочь зарылась лицом в подушку и невнятно пробормотала.

– Не страшно. Как у вас там говорят – 'до свадьбы заживет'.

– Ир! – не находя подходящих слов, снова позвал я по имени.

У меня просто в голове не укладывалось, что то его мерцание в ифрита, которое он создал с нуля для спасения Фа, наложилось на синхронизацию, которую он за день до этого провел со мной без моего ведома, и могло настолько пагубно отразиться на нем. И, вот когда в голове мелькнула мысль о смерти, мне стало совсем плохо. Что же он с собой сотворил? И что теперь делать?

– Ему плохо, да? – раздался детский голосочек из центра комнаты. Спрашивал Джим. Вот только никто не успел ему нормально ответить. Зато Ир вынырнул из подушки, повернул к нему голову и выдал:

– Вовсе нет. Им всем показалось, – вот только по тому, как мальчик на него уставился, а потом и вовсе метнулся к двери и сбежал, я понял, что он увидел. Глаза. Желтые, кошачьи. Они у всех мерцающих в их истинной форме одинаковые.

И тогда я не стал уже спрашивать, а сказал, утверждая.

– Ты не в мерцании.

– Неа. Просто амулетом личины воспользовался, – подчеркнуто легкомысленно отозвался этот гад и перевернулся на спину. Посмотрел на меня и с легкомыслием, за которое мне хотелось ему по лицу кулаком съездить, закинул руки за голову, вытянувшись на кровати в полный рост. А потом еще этак небрежно добавил, – Ничего необычного для нашего, – он сделал ударение на этом слове, – мира.

Я стиснул зубы и лишь через секунду нашел, что ему на это сказать. Ребята, и я им за это очень благодарен, внимательно следили за нитью разговора, но пока не вмешивались, предоставляя мне возможность самому вразумлять этого упрямца.

– Намекаешь, что такие амулеты каждый из вас на себе таскает?

Подчеркнуто безотносительный вопрос – был одним из лучших, на мой взгляд, вариантов. Почему? Да, потому что я сам в тот момент был близок я бесконтрольному всплеску ярости. Чем бы это все для нас с Иром могло закончится, лучше даже не думать. Ударь я его сейчас, он, конечно, переживет, на раз скрутит меня в бараний рог, но потом отчужденность придется преодолевать долго и упорно, и еще не факт, что когда-нибудь удастся преодолеть.