Тонкости эльфийской социологии - Страница 92

Андрей был единственным моим ориентиром, который одним своим прикосновением или просто находясь рядом, не прикасаясь, мог успокоить меня, угомонить жажду мерцаний, которая могла в любой момент превратиться в манию. Я видел мерцающих, с которыми такое случалось. Они меняли мерцания каждые пять-десять минут до тех пор, пока не выдыхались и не падали без сил или еще того хуже –замертво. Я не хотел себе такой судьбы. Но и не желал признаваться в собственной слабости. Не при колокольчиках, и не Андрею. Только не ему. Я до победного рассчитывал справится со всем самостоятельно, без посторонней помощи.

А потом он сам ко мне прикоснулся. Это была его личная инициатива. И тело среагировало помимо моей воли. Я, правда, этого не хотел. Поэтому был вынужден действовать по обстоятельствам. Люлить, тянуть время, умалчивать правду. Зачем я это делал? Просто не хотел сдаваться без боя. Глупое, незрелое упрямство, но из-за этого парня я уже совершил столько глупостей, что еще одна почти незаметная строчка в этом списке, как я тогда надеялся, ничего не изменила бы.

Но я переоценил себя. Сейчас я это понимаю, но тогда, единственное, что я смог сделать, когда так внезапно в каюте появился Айбилирус, – это не разозлиться. Несколько первых секунд после его появления решили все. Я спрятал лицо в подушке, надеясь, что он меня хотя бы не узнает. Я с силой сжал зубы и приказал себе успокоиться. Тогда я еще не знал, что случится буквально через несколько минут. Возможно, оно и к лучшему. А тем временем, надо мной раздался знакомый голос. Андрей вместо вопроса – 'а вы кто, собственно, такой?' и прочих вполне логичных в этой ситуации слов и действий, неожиданно радостно возвестил, не дав никому из колокольчиков и слова сказать.

– Вы-то нам и нужен! Вы тоже мерцающий?

– Не стану скрывать, это так, – с должной ноткой пафоса в голосе объявил Айбилирус.

Но в их с Андреем обмен любезностями вмешалась Иля.

– Почему не станете?

– Потому что на этом корабле именно вы гости, а я у себя дома.

– Думаете, это помешает нам… – начала темная, но её решительно перебил Андрей. Вечно ему неймется!

– Потом будете сферы влияния делить, – отрезал он непривычно властным тоном, – Посмотрите на это, – добавил психолог после секундной паузы, и я снова почувствовал его руку на своей спине, но на этот раз для вящее убедительности он еще и тунику на моей пояснице вверх задрал.

Сильнее сжав зубы, я почувствовал на языке привкус крови. Кажется, прикусил щеку. Но зафиксировал само ощущение боли лишь постфактум, так как в тот момент сдерживал внутри себя такую ярость, что, знай о ней Андрей, наверное, поостерегся бы так беспардонно со мной обращаться. Хотя, зная его, думаю, меня бы в тот момент уже ничего не спасло. Но я надеялся спасти его и не придушить прямо тут в приступе неконтролируемого гнева, к которому был ужасающе близок.

Айбилирус знакомо пощелкал языком.

– Да, дело плохо, – сказал он. И я отчетливо почувствовал, как дрогнули пальцы Андрея на моей пояснице.

Мне хотелось посмотреть на него. На них обоих. Но я знал, что именно этого лучше не делать. Иначе, я не смог бы поручится за себя при всем желании. Хам-из-Рук знал обо мне слишком много того, о чем я бы предпочел умолчать.

– А подробнее нельзя?

– Нельзя, пока твой знакомый не соизволит со мной поздороваться.

– А вы, что, с ним знакомы? И он мне не знакомый, он мой друг, – решительно добавил Андрей, – И не только мой, – а вот это прозвучало почти как предупреждение, я даже растерялся.

Чем он может ему угрожать? В нем самом даже магии нет! Но до меня быстро дошло. Он грозит не собой, и предупреждает не сколько Айбилируса, а колокольчиков, чтобы те, в случае чего были готовы дать отпор. Да, Хам-из-Рук еще не знает, кому грозить пытался своим особым положением на этом дирижабле.

– Друг, значит? – с неподдельным сомнением уточнил лекарь, – И у этого друга есть имя?

– Сначала вы, – непререкаемо отрезал Андрей.

– Айбилирус Хам-из-Рук, к вашим услугам, – я словно воочию увидел, как он склоняется в издевательском полупоклоне, знакомом мне с детства, но издевка в нем настолько тонка, что невооруженным взглядом и не заметишь. Но в этот момент я осознал, что Андрей в том перепуганном состоянии, до которого я его невольно довел, способен заметить и мгновенно среагировать не только на это.

И психолог не разочаровал меня.

– Значит, будешь Айболитом. Не очень подходит по звучанию, зато точно не перепутаю, – и прежде, чем Хам-из-Рук, однозначно растерявшийся от такого приема, успел как-то прореагировать, представился сам: – Я – Андрей. Работаю психологом при университете. И вы так и не объяснили, почему секретарь ректора Ви'Хольма должен вас знать только потому, что он мерцающий.

– С каких это пор в сотрудники университета таких, как мы, берут? Что-то вы недоговариваете, юноша. Недаром Мимозель не хотел вас на борт брать.

– Так вот почему капитан упирался! – раздался голос Рутберга, и я представил себе, как наш Том бьет кулаком по своей же раскрытой ладони.

– Мы на самом деле студенты университета, – это снова Иля. Но, думаю, на слово Айбилирус ей не поверит. И отчетливо вижу под веками его насмешливый взгляд, адресованный ей. Он пока не знает, над кем смеется. Иначе, был бы осторожнее.

Я в чем-то согласен с капитаном. Если он понял, что я мерцающий, ведь без мерцания в одной простой личине расовую принадлежность узнать проще, неудивительно, что он так настойчиво не желал брать нас в рейс. Наша компания, действительно, в определенном свете выглядела более чем подозрительно. Он собирался забрать с университетского аэровокзала нескольких студентов, жаждущих острых ощущений, но те, мало того, что опоздали и на территории университете на борт так и не взошли, но еще и нагнали его в таком городе, который издревле пользуется дурной славой. Поэтому самым очевидным его выводом стал тот, в котором он уверил себя, что мы вовсе не те, за кого себя выдаем. Хотя, если подумать, отчасти он прав. Но только лишь отчасти. От этой мысли я даже улыбнуться смог. И гнев, кажется, отступать начал. Вот только рано я радовался.